Вы не вошли.
http://www.proza.ru/author.html?epifon
пошел молодой человек лет восемнадцати к знакомому татуировщику Васе и обозначил икроножную мышцу правой ноги иероглифом ‘сила’, а поначалу хотел он ‘счастье’ поставить на коже, но ‘счастье’ японцы пишут не очень красиво
март 2007г
Подписав увольнительную клевал носом в последний час рабочего рабства, смыкая жалюзи век в недосне, в попытке стимулировать тело кофеином после ночной бессонницы под Хендрикса и сухокрасный апперетив, скупясь на телодвижения и пустословие по части должностных обязанностей, вербуя мозг на партизанскую войну с прямоуголием мира, округляя углы своей самости наблюдал, чрез призму аловеных биноклей во впалой оправе глазниц, за будничной пьесой где пляшут польку-бабочку на ниточках трудового контракта, утешаясь близость оклада, близостью субботнего диваножопия в компании квадратного теледруга с дюжиной калоканалов. Прямоугольная жизнь в квадрате(2), в квадрате квадратных метров, бег трусцой по замкнутому квадрату с передышками на углах уикендов, загнанные в угол геометрией будней верят в благость стабильности прямолинейного пути.
Двумерные пиксели судеб на пазле общества, где каждый кусочек мозайки цепляется отростками адаптации за единую поведенческую модель, стараясь влиться оттенком в сепию штукатурки университета государства. Я – бесформенность кляксы на бордюре ниже по улице, я окисляю пластик своей структуры и растягиваюсь в абстрактном бесформии пока не остыл, пока не упаковался в ячейку, пока не залился бетоном устаканенной семейности, покуда не свыкся с кубичностью, покуда пульс не вытянулся трупной линией равнодушия.
* ‘квадрат’ – конформист, обыватель, неврубающийся, непосвященный человек. Происходит от стандартного жеста джазового дирижера, отбивающего правильный, несинкопированный бит на четыре такта, - его рука описывает в воздухе квадрат. (примечание заимствовано из книги Джека Керуака ‘Ангелы опустошения’)
Холодильник
Холодильник свистит дефицитом,
живот булькает светлым хмелем,
курю беломор с таким аппетитом,
будто косяк жирно накарамелен.
А давиче полки гнулись надломно,
и даже цветы пахли в вазе,
частенько подруга гостила дома,
и койка скрипела пружинно в экстазе.
Я башмаки усердно тер кремом,
и зубы драил на ночь щетиной,
натурально почти представитель богемы,
под ручку с кокеткой Мариной.
Наеблись и разбежались банально,
я повстречал алкогольный делирий,
холодильник музыкальнозапойно
брямчит стеклотарой бутылей.
Следы
Довольно кала,
по горло!
Воды через край,
наслышан!
Пьянь молодости,
оторва!
Time for general decision!
В крючковатом вопросзнаке
ляпаю жирную точку,
заливаю топливо в баки,
готов к скачку!
выгибаю крючки в палки,
под палками ставлю точки следом,
шаги хоть и шатки-валки,
но я еще наслежу здесь пока не отъеду!
шалтай-болтай
я куцая курица табака в табаке,
эдакий выродок клоаки неопределенности,
из крайности в крайность качаюсь на облаке,
убогий клочок бумаги отчетности,
эмаль ашкрябаной емкости,
степень ломкости скотча на браке,
пыль в запахе свежеизданной книги,
незаваренный люк на дороге,
пологий скат графики профпригодности,
отсутствие вести (тоже новости кстати),
караоке в сводящем дебет с кредитом офисе,
клякса вина на позолоченной рясе,
приговоренному к вышке диагноз бесплодности,
запасная покрышка в бульдозере,
ромбоквадраты меж плетения клети,
кулинарный журнал ‘гурман’ в туалете,
православный вебсайт при поиске порно в сети,
на завтрак бигуди подруги на скатерти,
шлюха с газетой ‘из рук в руки’ на МКАДе,
бычки в томате с бычками в помаде,
все смешалось в этом видеоряде,
чего ради?
люди как люди,
а я шалтал-болтал болтами,
за бортами судна удил,
наИудил
и выудил
ил
со дна
Питер трип. очерк
Мы первые билеты на жд сдали в Москве еще, промотались меняя вокзал, кумар тамбура огласил вонью старт, стукпостук двинула рельса.. благополучно в итоге ко дню были в Питере. С ленинского проспекта на ленинский же, будто не пересекая мкад дали круга, вернувшись в снесенновыстроенный по новой район. Высотка старого образца с центральным отоплением, с видом на куцый пятиэтажный квартал с роящимся аэродромом на горизонте с краю, ноги на подоконнике, заляпанный стеклопакет болтает сквозняк, не пойму что именно шепчет ветер, диалект местный, балтийский, болтаю пальцами ног в такт, качаюсь на стуле покуривая элэм, провожаю Ту-134 на взлет. Прет.
Четыре тела полусидя, полулежа, в полусознянке, наизнанку, серотонин стушевался и скис, мир недружелюбно скачет по обоям рудиментарно, радиактивнорадужно, сквозь лица искаженные слепящей мазней светотени. Когда вены набухли прорастая к дивану ветвисто, Я , Шурик, Дож и четвертый Чувак, которого так и не смог вспомнить по имени, двинули к солнцу. Руки в брюки, головы на шарнирах шей шарят окружно местность, хрущевки натыканы здесь шахматногусто рядами, без намека на лавки, говно гармонично обкусанной краске квартала, пустоты меж коробок, асфальт тротуаров разве что, собственно тротуары нас интересовали менее всего, ведь стремясь в объятья солнцеликого Ра нецелесообразно блюсти геометрически верный, разлинованный бетоном маршрут, и мы резали дорогу на Восток. В голове шушера калейдоскопом красок, со всех сторон, изнутри, из-под и сверху шевелился взвинчено сумасшедший Питер. Вот он Дали в зените экспрессии, размалевавший моим мозгом полнолуние зрачка, твою богодушумать современный арт воплоти.
Очнулся я к полудню дня второго с накипью в черепной коробке, в скобках утреннего тугоумия, семеня палками ног пересек линолеум кухни многократно, почесав пятку глотнул чаю, соннохрапящие тела бревенчато сплавляются по реке сна. Одинокободрствую на балконе к небу ближе, вижу пять полос дыма – шлейф от аэробусов что стартуют с интервалом автобусов, салютуя бликом стали голубому небу на просвет Весны. Приевшись квадратом стен дома и сухостью дыма, мы протиснулись чрез турникет за жетон и прыгнули в подземку до центра. Салам Питер! От Сенной по Исаакиевской, Садовой и Гороховой на Невский, вязкий проспект, пешеходы струятся размеренно в ногу, Невский течет. Сквозь арку Дворцовая, Эрмитаж далее, с набережной Невы на Мойку через набережную канала Грибоедова, с его расплющенными мостиками тут и там, где Спас на Крови, там Казанский и до площади Восстания пешим. Благословенен монолит центра, загадочен под вуалью вечера городской лик, свеж и свободен бриз Финского с залива песней шлет вести Европа. Стразы электрических ламп обмотаны бусами на запястье фонарных столбов, и все тянется к звездам безмерно, беспечно, чистосердечно влюблен в этот танец огней. Путешествие оборвалось на Московском и продлилось на двадцатьтри часа обменом билетов до вечера завтра.
В суматохе и мыле скакали по веткам метро на третьи сутки, мутки, шалфей после, семеня ногами о паркет Шурик принял участие в спартакиаде, я опал на пол в покате, Дожа паранойя вбила гвоздем в растеряность, двадцатикратный неадекват. Пик веселья и кульминация нашей поездки вознаградила все ожидания около восьми кубком удачной покупки, на руках был вес твердого, был замес на ленинском и новые лица в комнате на пробу, особо пригвоздило после двадцатой где-то, как-то, что-то забыли наверняка.. сумки собраны, члены частично, мысли напротив раскидало по ворсу паласа. На вокзал в спешке, после минут двадцати в попутке под музыку северной столицы, мимо Ленина, ленно с поклажей, чрез багажное к кассам. Билетов нет! Факт, мы встряли с деньгами, остаток поменяв на утренний плацкарт, пойло, провиант, табак, такси тем же маршрутом до стоодинадцатой квартиры на юг Ленинграда.
Ночь жмякая коркой мозгов бурлила в висок, легкие, печень, ноги, на утро в осадок. Тухлой рыбиной тону склизко в иле отходняка, наверняка проебем утренний рейс, думал я вкурив по новой, Шурик шевеля сонно ноздрей игнорит время, отрешенновяло тянем резину. И вот готовые, окончательноконченые, копченые, медлительно нерасчетливые сельди, с провожатыми, в косяке разноперых рыб подземной реки метро, щемимся на вокзал с поклажей, меча икру мата на стрелки часов, минута в минуту на перрон, вдоль состава стремглав к одиннадцатому вагону, минуя девятый, догоняя набирающий скорость локомотив, теряя мобильный в купе с надеждой вернуться домой, провожаю взглядом кишку поезда. Кажется я все это видел в кино.. в гробу я все это видел! В сумке срок пятилетней отсидки, а нас болтает попусту уже который день, относя течением к стоодинадцатой.
Сопротивление потоку тщетно
Бартером выменяв часть камня на железнодорожный недосон без белья, в буквальном смысле, по себестоимости, не отходя от кассы, плацкарт Санкт-Петербург-Москва, отправление в час двадцать после полуночи, удручены, взвинчены, чуть позже пьяны, опять эти стены триединичнопронумерованной квартиры, где мы пустили корни, где распластанные завесой дыма качегарили в потолок струйки все эти дни до последнего часа, до последней гонки в такси на площадь Восстания, в потоке воспоминаний прощаюсь с волшебством Питера, уже на пол пути, под стукпостук рельс. Адьйос.
https://www.hippy.ru/left/artur/artur_recl.htm о фильме
(https://www.hippy.ru/wallkino.htm)
сейчас смотрю фильм Ладони, черно белый с рябью, про сумасшедших, инвалидов, бродяг на задворках земли. о том как отец рассказывает еще не родившемуся сыну о мире, о системе и о том как спастись, он говорит что есть верный способ спастись - сойти с ума
настолько едкая и запоминающаяся клякса на всей красоте фаянцевых ванн и дисков от ламборджини, как атомоный взрыв в нагасаки
пара январских очерков:
эта осень затянулась что-то. очерк
январь дветысячиседьмого года от рождества Христова: в Москве осень, кленовые листья утрамбовали в асфальт мимопрохожие бегунки на работу в час пик. ко сну в темень, доброе утро в потемках. на завтрак, ужин и внутрь вода из под крана, из горла, под колу, под подолом у ночи, у подъезда, ууууу, горланит пьянь. где-то в районе полумесяца января, около вечера под утро не спится, дробь по подоконнику, по голове, по Арбату, по мостовой чрез мост, от таганки на пролетарку шаркаю и брызжу слюной, по щиколотку, по лужам, похуй. эта осень затянулась что-то
не прислоняться. очерк
вход. турникет, эскалатор, стоя справа, пешим слева, спуск во чрево подземки. сорок восемь мест для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми, темнеменее пенсионеры жмутся по углам с тюками, чтоб не затюкали. вагина тоннеля пульсирует венами проводов, кровь приливает гулом в ушах, потовые железы цедят зловонье подмышку. гуськом на выход, на вход приступом. морды вертятся по сторонам в поисках свободного места, возможности водрузить жопу, закрыть глаза, отключить члены в полудреме под монотонный скрежет металла. в переходах менты, музыканты, попрошайки, священнослужители, торгаши, дипломы и аттестаты, стеклотара, сутолока, какофония звуков, запахов, тел. куда вас несет!? остановись, взгляни вверх, ты дважды в сутки галопом мимо, но так и не видел мозаики на новокузнецкой! да не глазей ты на эту рекламу, архитектор вложил душу под мрамор. выхода нет
хахах )) улыбайся
любава, жизнь банальна по определению )
+++
читаю свободу Ничто с листа ивы, плакучая, струит росой жизнь на ладони
смеюсь и танцую распустив гриву, Христос улыбается мне на иконе
+++
Я где-то посередине,
меж двух огней бликом,
прочитанной книгой в камине,
повестью в дым одним мигом.
На рубеже встреч и разлуки,
на грани жизни и смерти,
космос взял дух на поруки,
тело предав тверди.
И больше нет разницы в знаках,
плюс с минусом встряли по центру,
исход все равно одинаков,
за плюс платим минусом ренту.
В круговерти нуля осяду,
пережду осаду в раздумьях,
календарных страниц листопадом
октябрь довел до безумья.
Я с первым снегом в кому,
до мая замаян в берлоге,
с головой зарываясь в истому,
там засыпаю в итоге.
В пустоте, где-то посередине,
в осенней желчи забвенья,
листья сбиваются в клинья,
зима кроет белой тенью.
Послезакатье. очерк
Водоем неба зиял прорехой глубин чрез гладь бездонного космоса, растекаясь чернилами каракатиц миллиона созвездий кораллового рифа вселенной, до берегов горизонта и далее в бесконечность, плескал волной об мачты елей, бурля белесой пеной облаков на кофейной гуще полуночи. Серебряный лунный карп играл переливом чешуй на стали ковша медведицы, вынырнув, лизнул янтарным плавником млечный путь и воссиял полнолунием над кромкой леса. Небеса расплескались послезакатьем на тело Земли, ртутный, в серебряном бисере, подол сновидений накрыл кроличью нору, все живое грезит в тиши, безмятежно, до рассветного всполоха Ра.
здесь собрано все что написал и еще напишу http://www.stihi.ru/author.html?epifon
благодарю за внимание